Солженицын Александр И - Из Телеинтервью Компании Cbs
Александр Солженицын
ИЗ ТЕЛЕИНТЕРВЬЮ КОМПАНИИ CBS
(Интервью ведёт Уолтер Кронкайт)
Цюрих, 17 июня 1974
После четырёх месяцев в Западной Европе пересмотрели ли вы какие-то из
ваших мнений о западном мире, сформировавшихся ранее в Советском Союзе?
Четыре месяца - это, конечно, срок небольшой, а особенно при моём
образе жизни: я не езжу, мало встречаюсь, я стараюсь наладить свою работу.
Так что опыт у меня ещё короткий в Западной Европе. Но, должен сказать, -
нет, основные мои представления, как они сложились в Советском Союзе, так
они и остались. Более того, я смел бы сказать, что мой взгляд выработался
не индивидуально, это не мой только взгляд оттуда, он - и многих людей,
находящихся в Советском Союзе, и, знаете, даже шире, - в Восточной Европе.
Такая ситуация сложилась, которая не бывала веками: жители Восточной Европы
- русские, венгры, поляки, чехи, литовцы, немцы, румыны - теперь, в
результате одинакового жизненного опыта, одинаково испытанного угнетения,
имеют какие-то общие взгляды, общие воззрения на то, что делается в мире, и
в частности на Западе. И я должен сказать, что я не раз уже встречал
совпадение своих собственных взглядов со взглядами многих
восточноевропейцев. И может быть, вот этот диалог - Восточная Европа -
Западная Европа - как-то упускается. Мне кажется, что исключительно полезно
было бы Западу прислушиваться к слитному голосу Восточной Европы, ибо вся
Восточная Европа вместе может сказать очень много важного и полезного.
Вы можете сказать, что жизнь на Западе - такая, какой вы её ожидали
увидеть?
Да. В общем, мне кажется, я так и представлял себе западную жизнь.
Испытываете ли вы трудности в вашей работе в изгнании по сравнению с
тем, как вам работалось в Советском Союзе?
Ещё месяца два назад я не мог бы вам уверенно ответить, не мог бы
сказать, как пойдёт, но сейчас я могу с облегчением и радостью сказать, что
работа моя здесь идёт так же, как в России, с теми же привычками, на том же
уровне, в том же темпе. Я работаю совершенно нормально. И это главное
содержание моей жизни сейчас.
Ваша жизнь в Советском Союзе, по-видимому, была трудна во многих
отношениях. То, что вы оказались теперь на свободе, меняет ли как-то образ
вашей работы?
Вы знаете, я никогда не работал в Советском Союзе скованно. Давление,
которое было вокруг меня, это давление было на мою жизнь, но не мою работу.
Я начал серьёзно писать в лагере, в 1948. Это, значит, 25 лет назад. И вот
все эти 25 лет я работал внутренне совершенно свободно. Когда я сижу над
листом бумаги и пишу - нет никакой разницы: то, что я делал в лагере, то,
что я делал в ссылке, в Советском Союзе вообще, и сегодня. Разница, может
быть, другая, что там я должен был каждый день думать: вот это, что я
написал, куда я должен спрятать? а вдруг ночью придут? А тут я спокойно -
написал, положил и спать ложусь.
Над чем вы сейчас работаете?
Не только сейчас, я, собственно, всю жизнь работаю над одним: написать
историю русской революции. С 1936, этому уже сорок лет, работе этой. Но
меня всё время что-то отвлекало и мешало, перебивало. Я и сейчас работаю
над своими Узлами, очередным Узлом Третьим, кончаю Второй Узел. Если бы
сегодня в нашей стране не было бы режима постоянного угнетения, не страдали
бы каждый день люди, не уничтожали бы за инакомыслие, и если б эта система
не старалась распространиться на весь земной шар, то я бы мог себе
разрешить вообще не писать публицистических статей, не давать интервью,
никаких общественных вы
